Позади осталось 200-летие со дня рождения А.С. Пушкина…

Представляю, как резвился в сонме бессмертных его великий дерзкий дух, глядя из запредельного «оттуда» на наши всенародные потуги в устройстве юбилейных торжеств. Слишком много лилось в эти дни не просто елея, а «сладких слюнек», серая безвкусица соседствовала с махровым китчем, когда до боли родной кудрявый образ встречал нас в продуктовых магазинах, глядел со стен автобусных остановок и даже этикеток (!) спичечных коробков. Случались, правда, и достойные памяти национального гения моменты. Лично для меня таким «лучом света» стала прямая телевизионная трансляция концерта, проходившего на Красной площади с участием оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева, целого «букета» оперных звезд Москвы и Санкт-Петербурга и финальным подарком в виде неожиданного явления ошалевшим от счастья меломанам самого Пласидо Доминго! (Словно призванного тенью Александра Сергеевича, столь пылко воспевшего Испанию и так и не ступившего на ее землю в своем земном бытии).

Приятно удивило оформление представления, гармоничное сочетание оправданной торжественности массовых оперных сцен с романсовой лирикой, со вкусом поданный академизм оркестровых миниатюр. И еще удивительней было слуховое ощущение. Даже из моего стандартного монотелевизора неслось настолько сочное, сбалансированное звучание, голоса певцов так красиво сливались с инструментальными тембрами, что возникал резонный вопрос: да вправду ли это прямой эфир? А где же привычные «накладки»? И совсем крамольное: неужели и здесь, хоть виртуозная, но «фанера»?

Ну, наконец-то! У кого-то из солистов чуть «зашкалило» на громкой фразе – значит, не врут (ах, это совковое воспитание), работают «вживую». Но, собственно, на парочке легких нелинейных искажений мои маленькие «злорадости» и закончились, дальше хотелось не придираться, а наслаждаться.

Высокий уровень звукорежиссуры заставил внимательно вглядеться в финальные титры. Поистине «звездный» концерт потребовал и достойной, отнюдь не ординарной технической команды. Мелькнули знакомые нашим постоянным читателям по публикации в «Большом хоровом соборе» фамилии Игоря Петровича Вепринцева и Дмитрия Рудакова, сразу захотелось встретиться.

«Шоу-мастер»: Позвольте поблагодарить вас за доставленную радость непосредственного присутствия при действительно замечательном историческом моменте. Расскажите, пожалуйста, об этом концерте и вообще о технической и организационной стороне работы с симфоническими, хоровыми и оперными коллективами под открытым небом.

И.П. Вепринцев: Следует отметить как очень положительное явление то, что классика «выходит на площадь». Это вызывает большой интерес у самой разной публики, и, я надеюсь, будет развиваться дальше. Дело достаточно новое, фирмы, работающие на площадях, занимаются преимущественно поп-музыкой. Вот уже третий год, как мы работаем вместе с Дмитрием Рудаковым и акустиком Юрием Николаевичем Гребешковым над классическими концертными программами, и каждый раз решаем все новые и новые проблемы, что обогащает наш творческий опыт.

Что касается концерта на Красной площади, посвященного юбилею А.С. Пушкина, то хотелось бы отметить абсолютный контакт с режиссером-постановщиком этого действа Валерием Раку. Все мизансцены, все построения были согласованы с нами, особенно такие массовые сцены, как коронация из «Бориса Годунова» или игорный дом из «Пиковой дамы». Хористов специально расположили таким образом, чтобы их наиболее удобно «охватывали» микрофоны, а остальное пространство сцены заполняли артисты миманса. По нашей просьбе художник ввел в декорацию два стилизованных фонарных столба, на которых незаметно разместились наши микрофоны. Особую «вибрацию» подготовке к вечеру придало известие об участии в нем Пласидо Доминго, что сразу же увеличило количество посадочных мест в зале аж на 1000. Я прослушал записи Доминго прежних лет и недавние, а во время нашей единственной репетиции мы с помощью анализатора получили частотные параметры его голоса. Это дало возможность надлежащим образом скорректировать тракт и наиболее полно передать в ходе трансляции все вокальные достоинства великого тенора, сретушировав некоторые моменты.

На репетиции Доминго встал к микрофону несколько ближе, чем следует, но люди из его окружения сказали, что не стоит просить его отойти от микрофона, мастер такого уровня и опыта сориентируется сам. И действительно: на концерте все было как надо. Правда, я смог в полной мере насладиться мастерством Доминго, его замечательным владением русским языком, не только фонетическим, но и смысловым владением словом (тут впору многим нашим певцам у него поучиться) лишь дома, посмотрев концерт в записи – слишком много задач приходится решать во время действия.

Замечу, что в некоторых рецензиях пренебрежительно отмечали пестрый состав публики, большое количество людей «в шортах с авоськами», пришедших на Красную площадь. Я, напротив, только приветствую подобный демократизм. Господа в смокингах и бриллиантах появляются теперь в любом зале, заплатив сумасшедшие деньги часто лишь из соображений престижа. А из «простой» публики на площади многие, возможно, впервые услышали арию Германа из «Пиковой дамы», но именно они возьмут, да и станут завсегдатаями симфонических и оперных концертов.

Дмитрий Рудаков: Отрадно было увидеть массу случайной молодежи, привлеченную на Красную площадь громкими звуками в надежде на дискотеку. Но увидав, что представление очень далеко от дискотеки, многие все равно оставались и наблюдали за происходящим с неподдельным интересом. И никто уже не уходил до самого конца, а ведь мы заканчивали очень поздно, в первом часу ночи. Так что журналистский снобизм здесь вряд ли уместен.

И. В.: Концерт был для нас не очень большим по объему – всего 60 микрофонов, в свое время в концерте с «Оркестром мира», которым дирижировал Валерий Гергиев, у нас их было задействовано почти в два раза больше. Мы втроем – я, Дима и Юрий Николаевич, образовали одну дружную команду, где все делают одно общее дело и в то же время каждый отвечает за что-то конкретное. Так, на мою долю выпадает концепция расстановки микрофонов и их микширование на главном пульте Yamaha 4000, Дима следит за работой всего огромного технического хозяйства и помогает мне на втором пульте (Yamaha PRO MIX 01) создавать общий музыкальный баланс и акустическую атмосферу и распределять звучание на всей площади «зрительного зала». Юрий Николаевич с самого начала подготовки концерта анализирует акустику сценической площадки и частотную характеристику звука, следит за размещением громкоговорителей. Заранее мы прослушиваем фонограммы той музыки, что будет исполняться в концерте (или близкой ей по характеру звучания), чтобы на всей зрительской площадке выставить полноценное и равномерное звучание, то есть, чтобы любой зритель-слушатель мог получить полное представление о происходящем на сцене. Есть еще и четвертый, очень важный член нашей команды – Владимир Владимирович Виноградов, занимающийся эфирной трансляцией всех наших программ. Всю аппаратуру поставляет и обслуживает фирма «Звуковое агентство». Они также наши постоянные партнеры, работой которых я очень доволен. Всего четыре человека обеспечивают техническую сторону, мгновенно реагируют на неизбежные в нашем деле «сюрпризы» в виде дождя, вышедшего из строя микрофона и т.д.

Д. Р: Мы используем акустику Turbosound, нам нравится, как она передает оперную музыку, ее довольно легко выстроить при помощи эквалайзера, добиться задуманного звучания. Но из-за протяженности сценической площадки в ее центре трудно избежать некоторого «провала», не покрываемого портальными системами. Поэтому чтобы человек, сидящий в первых рядах перед оркестром, не был «привязан» к правому и левому краю, мы заполняем срединную звуковую дыру с помощью «инфила» (центрального кластера) фирмы EAW, который тоже тщательно выравниваем по частотам для создания максимально естественного впечатления. Несколько нелинейных искажений на голосе, замеченных во время трансляции, уже грех ПТС, мы, к сожалению, не можем отследить это.

И. В.: По просьбе Ю.Н. Гребешкова была сделана акустическая обработка задней сценической стенки: на нее укрепили четыре микрофона граничного слоя плюс по три микрофона на декоративных столбах. Это позволило нам создать атмосферу людской массы, звучащей в помещении. С озвучиванием солистов было проще – они выходили вперед на авансцену под нацеленные на них микрофоны. С оркестром проблем не было вовсе, тем более что оркестр Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева – коллектив высочайших профессионалов, не нуждающийся в «замазывании» исполнительских неточностей.

С маэстро Гергиевым мы впервые работали вместе, когда он руководил гигантским «Оркестром мира» и сумел из очень разных по уровню и школе музыкантов многих стран буквально за две репетиции создать единый слаженный организм, где дирижерской властью исключалось даже малейшее качание темпоритма, обеспечивалась идеальная синхронность различных оркестровых групп. А ведь зеркало сцены в тот вечер имело 60 м в длину, то есть приблизительно таким было расстояние между крайними пультами скрипок и виолончелей! Тогда возникла парадоксальная ситуация – нам пришлось говорить оркестрантам: «Ребята, не слушайте друг друга, полагайтесь только на руку дирижера!» Хорошо еще, что преимущественно молодые музыканты смогли следовать такому указанию, для опытных оркестровых ветеранов, привыкших к жесткой групповой дисциплине, наше требование оказалось бы трудновыполнимым. И лишь самой дальней группе ударных подавалась подзвучка. Дирижер работал, отчасти полагаясь на нас, так как решено было, что мониторинг для Гергиева не нужен, он исказит реальную звуковую картину, лишит дирижера возможности адекватно реагировать на оркестровые «качания».

Вообще вопрос подзвучки симфонического оркестра достаточно деликатный. Во время репетиции концерта на Соборной площади в Кремле госпожа Монсеррат Кабалье посетовала, что ей «маловато оркестра». Без проблем, мы поставим мониторы! Нет, мониторов не надо, был ответ. Тогда в антракте я тихонько попросил дирижера сделать оркестровые нюансы чуть ярче, заменить pp на p, mf на f и т.д. Так и сделали, но все же Кабалье продолжала настаивать – мало оркестра. Через секретаря я попросил сказать, что за примадонной право выбора, кому будет более комфортно на концерте – ей одной, если заставить играть оркестр еще громче, или 6 тысячам зрителей. И к чести госпожи Кабалье, она выбрала второе, оставив оркестр в покое. Впоследствии она написала, что очень благодарна русским звуковикам за неиспорченный концерт.

Еще одной «изюминкой» того вечера стало участие в концерте поистине уникального инструмента – звонницы колокольни Ивана Великого во главе с самым большим басовым колоколом, для которого композитор Вангелис специально написал партию в своем новом произведении.

Д. Р.: Конечно, когда в Хоровом соборе у Храма Христа Спасителя принимали участие не только оперные, но и эстрадные певцы, привыкшие работать с подзвучкой, мы ставили им мониторы, в которые подавался только оркестр. Приходилось применять акустические системы и для дальних хоров из-за громадного расстояния между ними. Мы их укрепляли на высоких штативах и направляли из центра к краям.

И. В.: Главный вывод, к которому мы пришли, несмотря на советы доброхотов «погромче, еще громче, маловато» классическая музыка на открытых площадках не должна по громкости гнаться за роком и прочими поп-жанрами. При современных технических средствах не проблема вообще убить мощностью звука. Наша задача создать максимально четкую картину, слышимую ровно и темброво ярко окрашенную во всех точках зала, и не более того. Очень важно соблюсти золотую середину – донести полноценное звуковое впечатление до всех, даже очень дальних зрителей и слушателей и одновременно не «захлестнуть» волной из порталов передние ряды.

Д. Р.: В принципе мы доводим звучание до того уровня, который можно получить и дома, сидя перед аппаратурой класса Hi-End, т.е. около 92дБ. Исключения бывали, разве что когда к оркестру присоединялись пушки. Да-да, самая настоящая батарея из 16 пушек стояла под Кремлевской стеной и участвовала в исполнении увертюры П.И. Чайковского «1812 год» вместе с «Оркестром мира». Командир батареи лично подошел перед началом концерта и попросил отдать команду залпа по рации на привычном военном языке, как «первый – второму». Так что, когда наш Игорь Петрович закричал в финале увертюры «Батарея, огонь!», многие близко сидящие в зале невольно вздрогнули. И надо отдать должное артиллеристам – они сработали очень четко, попали в такт, ориентируясь только на команду.

И. В.: Да, это было очень эффектно, хоть некоторые девочки из оркестра и завизжали от неожиданно мощной пальбы, но все равно вместе с колоколами и салютом над собором Василия Блаженного это было незабываемое впечатление, просто нервное потрясение для публики.

Ш-М: Скажите, знаменитая древняя архитектура, например, на Соборной площади Московского Кремля, акустически помогает или мешает в вашей работе?

И. В.: Не могу сказать, что помогает, скорее наоборот, ведь все архитектурные здания создают массу отражений, являющихся для нас дополнительной заботой. Пожалуй, довольно ровным нам показался по акустике псковский Кремль.

Д. Р.: Но и здесь были свои проблемы. Во время нашей последней работы в конце мая в Пскове нам пришлось убеждать устроителей представления передвинуть по требованиям акустики большую секцию зрительских мест, создававшую очень мешающее «дробление» звука, двоение и троение. В самых дальних рядах шло сильное отражение от стены и обратно. На концерте оно было практически погашено народом, но при пустом зале создавался неприятный эффект «порхающего эха». Мы нашли частоту, на которой это было наиболее заметно, и убрали ее, звучание стало приемлемым. Телевидение вело прямую трансляцию, оказавшуюся довольно удачной, понравилась идея телевизионщиков установить радиоуправляемую камеру на моторный дельтаплан и показать вначале панораму красиво подсвеченного Кремля.

И. В.: Могу поделиться и нашей фирменной находкой на этом концерте. Почти перед самым началом появился очень интересный вокальный коллектив из Белоруссии, исполнявший фольклорную музыку в оригинальной обработке. Всего пять человек, но их музыкальный материал потребовал наличия отдельного микрофона для каждого участника. А у нас уже все микрофонное хозяйство на сцене расставлено и отстроено, да и как разместить, куда поставить такой камерный, в сущности, ансамбль, выступающий между огромных сводных хоров, как подать его наиболее эффектно? И внезапно пришло очень нестандартное решение: мы отвели гостей из Белоруссии в крайний левый угол площадки, на естественный пригорок с зеленой травкой. Их объявили, хорошо подсветили, вся публика повернулась налево, звук мы тоже подали естественный образом слева – и номер заиграл, не потерялся среди хоровых масс.

Ш-М: Решились бы вы на прямую трансляцию?

И. В.: Отчего же нет? Конечно, нам пока трудно обеспечить такой запас прочности от всяких неожиданностей прямого эфира, как, допустим, в «Метрополитен-опера», но сбои, неполадки – тоже жизнь, их не надо бояться. Справедливости ради должен сказать, что для подготовки подобных гала-представлений на Западе отводится гораздо больше времени, в среднем месяц непосредственных репетиций. А грандиозный концерт «Трех теноров» возле Эйфелевой башни, на котором присутствовали 30000 зрителей, и вовсе технически готовится около трех месяцев. Нам же частенько приходится решать все вопросы за 2-3 репетиции. Очень бы хотелось обменяться опытом с зарубежными коллегами, у которых гораздо больший стаж проведения подобных мероприятий, посмотреть техническое оснащение, допустим, «Арена ди Верона».

Примером для подражания могу назвать оперу Рихарда Штрауса «Ариадна на Наксосе», которую несколько лет назад впервые для России напрямую транслировали из «Метрополитен-опера». Не говоря уже о высочайшем исполнительском уровне, за весь спектакль я не заметил ни одного даже малейшего сбоя в работе звуковиков! Но через короткое время передавался оттуда же другой спектакль с тем же замечательным дирижером Джеймсом Ливайном. И что же? Совершенно ужасно с точки зрения звукорежиссуры! Значит, дело не только в технике, но в конкретных людях, управляющих ею.

Ш-М: Игорь Петрович, как вы считаете, что предпочтительнее для оперных певцов во время прямой трансляции, микрофонные «пушки» или петлички?

И. В.: Если певцы-солисты двигаются, то однозначно – петлички. В современных проектах бывают мизансцены, где никакая «пушка» не сработает. В несостоявшемся, увы, представлении «Хованщины» на Красной площади у нас планировался выезд конных стрельцов из Спасских ворот во главе с князем Хованским, который должен был и петь верхом, тут единственное решение – хороший петличный радиомикрофон, укрепленный на боярском кафтане. В концерте, посвященном юбилею Пушкина, с петличками работали игроки в сцене из «Пиковой дамы». Непосредственно же на сцене «пушки» нужны всегда. На Большом хоровом соборе у нас было задействовано 4 остронаправленных микрофона, 2 «пушки» брали верхние ряды хора и отчасти колокола. Короче, микрофонный парк должен быть достаточно разнообразным и, разумеется, технически совершенным. Пока нам это, к счастью, удается.

Так, на юбилейном пушкинском вечере для солистов в основном мы использовали микрофоны фирмы Shoeps, для хора и оркестра – Neumann, AKG, Sennheiser – то есть многих уважаемых фирм. Модель микрофона выбирали специально под ту или иную задачу и даже конкретный инструмент. Осмелюсь повторить высказывание одного весьма уважаемого лица, явившееся для нас дорогим комплиментом, что звучание этого концерта максимально напомнило ему акустику Большого зала консерватории.

Ш-М: Вы являетесь преподавателем кафедры звукорежиссуры Российской академии музыки им. Гнесиных. Стоит ли, по-вашему, выделять специфику записи классики «в полевых условиях» в отдельную учебную дисциплину, и в чем принципиальная разница между обычной акустической звукорежиссурой и проведением концертов и спектаклей на открытом воздухе?

И. В.: Отдельный предмет, по-моему, не нужен, а своим студентам я, безусловно, постоянно рассказываю, а во ВГИКе и показываю свои площадные записи и всячески поощряю их непосредственное присутствие на репетициях и концертах. Они много спрашивают, анализируют. Получается своего рода мастер-класс. Потому что специфика у таких записей есть. Профессиональный звукорежиссер-«классик», привыкший работать в залах, скорее всего поначалу расставит микрофоны по привычной схеме и грамотно сформирует звуковой тракт на пульте, ориентируясь на собственные уши. Но вряд ли он сразу сумеет хорошо раздать его дальше, на озвучение зрительского пространства, и учесть, что имеет дело с совсем другими масштабами, расстояниями и отсутствием отражений закрытого помещения. Научиться всему этому можно только на практике, методом проб и ошибок. И поскольку каждый раз будет новая сценическая площадка – соответственно возникнут и новые задачи.

Недавно звонила одна коллега из Дома радио. Она впервые собралась транслировать концерт академической музыки под открытым небом в Новгороде и просила проконсультировать ее. К сожалению, я смог дать ей лишь самые общие рекомендации: «Какие вы используете микрофоны?» – «Хорошие». – «А динамические или конденсаторные?» – «Лично я предпочитаю конденсаторные, но с надежной ветрозащитой». – «А расстановка?» – «Что сказать про микрофонную расстановку, не видя данной конкретной площадки, ее архитектурного окружения? Это все равно, что пытаться заочно обучать балету».

Мне очень помогает 25-летний опыт проведения так называемых правительственных концертов в Кремлевском Дворце съездов. С сегодняшней работой их роднит и масштаб – до нескольких тысяч исполнителей разного состава и профессионального уровня всевозможных жанров, и отсутствие страха перед прямой трансляцией, и, наконец, попытки добиться добротного звучания в зале КДС на 6 тысяч мест, ставшего уже притчей во языцех из-за своей плохой акустики.

Но даже эта практика не могла подготовить меня, например, к сюрпризам погоды. Так, за 15 минут до начала выступления «Оркестра мира» пошел небольшой дождик, но музыканты начали кто как прикрывать свои инструменты. А недавно во Пскове во время концерта на нас хлынул ливень, музыканты буквально одевали виолончели во фраки, хористы вымокли до нитки. Но и дети, и взрослые не сдавались. В результате от попадания влаги забарахлил микрофон, и определить, который именно из 60х2 пульта, было весьма сложно. Тем более что пульты мы от дождя укрыли и работали вслепую, шаря под пленкой руками. Наконец нашли неисправный микрофон на Димином пульте и «замьютировали» его. Для подобных экстренных случаев важно иметь резерв, этому меня опять же научила жесткая школа трансляций из КДС. Необходимо, чтобы зона действия каждого внезапно вышедшего из строя микрофона могла восполниться работой соседних, а солистов во избежание казусов вообще желательно писать только на спарку. Еще «веселее» бывает, когда микрофон глохнет перед оратором, особенно титулованным, тут уж может достаться всем по полной программе.

Сейчас появился достаточно серьезный проект использовать реставрируемый Гостиный двор как концертный зал. Идея принадлежит Лужкову, и мы, разумеется, ее приветствуем. Гостиный двор может свободно вместить более 10 тысяч зрителей, которые будут защищены специальным куполом и не зависеть от погоды. Но для этого нужна очень серьезная архитектурная и акустическая обработка, иначе мы получим обычный вокзал. А проекты в таком замечательном помещении, да еще в двух шагах от Кремля, рисуются самые заманчивые: тут и симфоническая музыка и оригинальные оперные и балетные представления, и много чего еще. В частности, прозвучала мысль пригласить в Москву знаменитых трех теноров. Но даже это не кажется нам очень оригинальным, можно придумать что-то совершенно новое, неожиданное.

Пожелаем же успеха всем новым начинаниям, сулящим нам встречи с высоким искусством лучших мировых исполнителей академических жанров. И, конечно, их полноправными партнерами станут звукорежиссеры, инженеры, все теле- видео- и прочие мастера, владеющие самой современной техникой и делающие классику достоянием миллионов.

Беседовала Татьяна Елагина