В 1968 году дирекция Всесоюзной студии грамзаписи попросила меня записать хор духовных школ Троице-Сергиевой Лавры. Я не имел представления о том, каков будет этот хор, и думал, что это будет обычный студенческий хор. Но как только началась запись и я услышал, как они поют, услышал, как регент, которого я еще не знал, с ними работает, я понял, что это работа очень серьезная, очень интересная, очень значительная. И это было начало нашей совместной работы. Пришли к выводу, что кирха так называемая — англиканская церковь, в которой размещалась студия «Мелодия», маловата по своему объему для звучания такого хора, и мы перенесли записи в Большой зал консерватории, где писали ночью, после концертов, с половины десятого до утра. Работа проходила достаточно напряженно, требовательность отца Матфея была очень велика: он не прощал ничего, он не знал компромиссов. Делали много дублей, но в конце концов останавливались на том, что всех устраивало. Помню, я услышал в микрофон, как он обращается к кому-то из певчих и говорит: «Отец Амвросий, у тебя нет ангела в глазах, сойди со сцены!» Вот это было принципом, по которому шла работа. Больше всего нас поражало в хоровом исполнении под его руководством звучание. Это было не просто пение — я много работал с хорами, когда выстраивается идеальная интонация, хороший ансамбль, — но здесь за интонацией, ансамблем и дикцией (кстати, дикция забыта нашими хорами) появлялось нечто другое, появлялось молебственное ощущение. Было и прощение, и восторг, и радость, и пожелание, и доверие. И это достигалось не знаю, какими методами, потому что это в нотах не написано. Самая главная черта хора отца Матфея — было именно это молельное звучание — такое, что слушатели были в трепете, мурашки бегали по коже.

Работа у нас стаала развиваться и продолжаться. У нас образовался как бы штаб под руководством отца Матфея, куда входили мои помощники: монтажеры Елена Алексеевна Бунеева, к сожалению, год назад ушедшая от нас, Владимир Николаевич Киселев, мой коллега Вадим Николаевич Иванов, редактор Ирина Владимировна Орлова. Мы обсуждали предполагаемую работу, ездили в Лавру, прослушивали репетиции. Кстати, заодно записывали очень много колокольных звонов. Появился альбом «Памяти 600-летия победы на Куликовом поле» и много других записей. Самыми большими работами я считаю два последних альбома: это «Академия Троицы» и альбом, посвященный 2000-летию Рождества Христова. Эти альбомы мы записывали уже в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры, и о значении этих записей достаточно сказать, что ректор академии владыка Евгений принимал в этих записях непосредственное участие.

Моя последняя встреча с отцом Матфеем состоялась в прошлом году при несколько странных обстоятельствах: мне позвонили и сказали, что первые лица хотят послушать хор Лавры. Долго искали место — назывались и Елоховский собор, и другие храмы. И остановились на подворье Лавры около Олимпийского проспекта. Хористы вынесли отца Матфея на руках, потому что он двигался уже очень плохо. Нам дали десять минут на репетицию, и хор пел. Как пел! Это было уже почти каникулярное время, собрать всех не удалось, специальной подготовки не было, но исполнено было так, что я подошел и спросил: «Отец Матфей, как вам удается достигать таких нюансов, такого проникновенного звучания?» Он скромно отшутился и на мой вопрос не ответил, но я думаю, что ему было приятно мое мнение.

Мы считаем, что мужское хоровое церковное пение за последнюю треть прошлого века — это эпоха отца Матфея. Потому что достичь такого колоссального уровня исполнения, такого настроения, такой глубокой веры, которая звучит в этом хоре, — это, конечно, дело очень непростое, тем более, что это не постоянно действующий коллектив, а это хор, в котором каждый год происходит постоянная ротация — старшие уходят, младшие приходят. Но каким-то образом отец Матфей мог работать с ними, достигая таких тембровых возможностей, таких нюансов, что нас, музыкантов, это совершенно поражало. Я думаю, что эти записи, которые слушают и будут слушать многие тысячи людей в разных странах, не только православные, — это явилось как бы овеществленным звучанием вечной памяти великого архимандрита и замечательного человека отца Матфея.

И. Вепринцев